Так хочется богиней быть
На юбилейном вечере у моего друга было несколько семейных пар, имеющих уже большой жизненный опыт, и три девушки в пределах двадцати – двадцати пяти лет. И юбиляр, любитель застольных споров, мастер забрасывать в “посиделки” наживку, на которую часто ловятся любители дискуссий, заговорщицки подмигнув мне, произнес: “Признаюсь, что моя жена – явная феминистка, но не такая, как Изель Краст. Она у меня феминистка особой формации”. Конечно, многие сразу же потребовали объяснения: что это за “особая формация”? И он объяснил, что она у него феминистка по-французски – это, когда жена считает, что она королева, а ее муж – бог. Вся мужская часть кампании с таким вариантом “феминизма” громогласно согласилась, жены – промолчали, а девицы сказали: “Фу, нет, богиней должна быть женщина”. Они это серьезно, они, как и большинство молодых девушек, здесь, в Германии, находятся под влиянием шведки Изель Краст. Эта поборница своеобразной независимости женщин в одной из шведских газет писала: “Феминизм в нашей стране победил. Все женщины Швеции считают себя феминистками. Для них это синоним женственности. И нашему примеру успешно следует весь цивилизованный мир”
Пусть меня читатель извинит, но я высказываю свою, мужскую, точку зрения, и совершенно не согласен, что “феминизм синоним женственности”.
Брехт когда-то сказал: для того, чтобы человек почувствовал себя человеком, кто-то должен его окликнуть. Так вот, одна моя коллега, с которой я знаком уже довольно давно, сегодня возглавляет редакцию большой ежедневной газеты, где под ее началом только творческих работников более семидесяти человек. Ее фамилия носит приставку “фон”, что у немцев является свидетельством знатного происхождения. По образованию она философ и юрист, причем, в первой из этих ипостасей имеет немало опубликованных научных работ. От нее всегда пахнет табаком и “бурбоном” – в ее кабинете большая коллекция виски, в которой доминируют “бурбоны”. Ей сейчас 41, она самодостаточна и красива, не замужем, является активисткой феминистского движения и даже входит в совет франкфуртского объединения феминисток.
Мы с ней не редко затрагиваем эту тему. Она как-то призналась, что уже считает феминизм своеобразной игрой женщин. И игра эта, по ее мнению, имеет два качества. Первое – когда женщина еще молода, когда у нее, как ей кажется, впереди бесконечное количество времени и можно побаловаться ролью показной независимости, поплевать в сторону “мужчин-поработителей”, вытворять что-либо, совсем не свойственное и даже противоестественное для женщины. Словом, это такой своеобразный нигилизм. Но потом приходит второе – наступает прозрение, но уже так много потеряно, уже не хватает сил и воли вырваться из круга такой “игры”. А хочется. “У меня давно звонит колокольчик, – откровенничала она, – И я хочу, чтобы меня окликнул мужчина. Серьезный и надежный мужчина. Но таковых уже сыскать трудно, потому что их давно “прибрали к рукам” женщины, у которых передо мной огромное преимущество – молодость. И вообще, теперь мужчины во мне видят лишь редактора и человека для кампании, с кем можно покурить, поговорить о политике и даже поскабрезничать.
Тревожная статистика
Уже давно стало фактом, что теперь и в незамужестве женщины не видится ничего предосудительного. В Германии, например, давно избавились от бытовавшего раньше штампа, что, если женщина не замужем, значит, “не берут”, значит “с изъяном” – мегера и скандалистка. Просто сейчас статус домохозяйки – жены как хранительницы семейного очага – уже не устраивает представительниц слабого пола. Да, собственно говоря, и определение “слабый пол” утрачивает свой смысл. Женщина сегодня имеет здесь все возможность зарабатывать не меньше мужчины, имеет равные шансы для карьерного роста. Но чтобы достичь всего этого, ей необходимы такие же временные пути, как и мужчине. Сначала учеба – до двадцати трех – двадцати четырех лет, потом для приобретения опыта практической работы (чтобы закрепиться и продвинуться по службе) необходимо еще пять-шесть лет. Появилась интересная работа, материально обеспечивающая ее независимость, появилась привычка именно к такому образу жизни, когда нет необходимости тратить свое свободное время на уход за маленьким ребенком, на стряпню, уборку и пр. Друга для постели, который также не хочет обременять себя детьми и брачными узами, иметь не проблема. Серьезно “звоночки звонить”, как говорит моя знакомая, начинают где-то к 38 – 40 годам.
Феминизм – одна из причин того, что здесь, в Западной Европе, все более популярными становятся гражданские браки, причем, в 70% существующих сегодня таких браков, как утверждает статистика, уже дважды или трижды сменились партнеры, и только 10 % этих пар имеют детей. Не спешат обременять себя потомством и пары, официально регистрирующие свой супружеский союз. Так, почти 35 % семей в ФРГ (немецких семей) вообще не имеют детей, и еще такое же количество пар имеет лишь одного ребенка. Этот фактор и увеличение длительности жизни ведут к катастрофическому старению общества. Сейчас почти 25% населения ФРГ – это люди старше 65 лет. Через десять лет таковых будет уже 40%.
С Латтвайном можно и поспорить
В пьесе Кэлина Роу “Вот такая зануда” одна из подруг главной героини спрашивает ее, почему она даже на утренних пробежках появляется с макияжем. И та поясняет, что мучает себя этим противным беганьем трусцой и пачкает лицо макияжем, чтобы привлечь к себе внимание соседа, живущего над ее квартирой, на которого ей “уже очень давно хочется надеть узду”. Пьеса написана еще в конце семидесятых, а сегодня побудительные мотивы женщины к “приручению” мужчин утрачивают свою привлекательность. В Швеции нормальной считается ситуация, когда школьник-старшеклассник приходит вечером в гости к своей соученице и остается у нее на ночь.
Или дочка-школьница берет мамину машину и объявляет родителям, что она сегодня со своим дружком заночует в мотеле, и единственное, о чем ее спрашивает мать, не забыла ли контрацептивы. В газетах часто можно встретить объявления: “Семейная пара такого-то возраста ищет для проведения свободного времени семейную пару без комплексов”.
На многих немецких телеканалах ближе к полночи демонстрируются эротические фильмы. Но по “крутизне” такие ленты вполне можно отнести к порнографии. Есть у меня немец – приятель по шахматной части.
Случается, “выяснение отношений” у нас затягивается допоздна. И если у него гостят внуки – девочка 13-ти и мальчик 15-ти лет, то мы с началом “эротического телесеанса” уходим доигрывать партию на лоджию, а у телевизора остаются внуки. Правда в этом доме есть еще два телевизора в других помещениях, но в холе, где мы играем, телевизор плазменный, с огромным экраном. А мы уходим, чтобы, как объясняет опа (дедушка, немецк.), не мешать деткам получать полное удовольствие от просмотра и обмениваться комментариями. Такая доступность к интимным тайнам детей с еще не сформировавшейся психикой и не утвердившейся шкалой регуляторов морали ослабляет в них и лишает романтичности одну из самых мощных изобретенных природой “сцепок” семьи – соитие.
Немецкий ученый-социолог Артур Латтвайн в одной из своих аналитических работ восклицает: ” Мир катится в бездну аморальности! Глобализация и становящиеся все более доступными и неконтролируемыми возможности доступа к любой информации, практическое закрепление постулата “продается все” толкают общество к исповеданию принципов стаи”. Вероятно, с Латтвайном можно поспорить, потому что в стаях все же существует строгая иерархия, а в обществе, как мы видим, каноны брака, толковавшиеся прежней “классической” моралью, все более размываются, теряя всяческие принципы иерархии.
Все мы немножко актеры
Все большее отступление проблемы “выйти” или “не выйти” замуж, особо культивируемое феминистками, вроде бы, и хорошо для раскрепощения женщины. Но, с одной стороны. И вряд ли можно оспорить, что стиль одежды, который демонстрируют “раскрепощенные” женщины, нивелирует и обесцвечивает их. Своим внешним видом они явно демонстрировали, что прихорашиваться ради того, чтобы понравиться мужчинам, не стоит. Одежда “унисекс” – в лучшем случае, не мятая – и полное отсутствие косметики и причесок. Смотришь на людей, и такое ощущение, что каждый – “вещь в себе”, и никто из посторонних его не интересует и ему не нужен. Женщины, являясь инициаторами такого “низложения” моды и поведения, подталкивают к этому и мужчин. И все это в сумме ведет к тому, что теряется теплота атмосферы в толпе, совершенно пропадает стимул каким-то образом выражать самого себя. В одном из своих интервью Алиса Фрейндлих говорит: ведь в каждом из нас, особенно в женщине, есть что-то от актера, и есть необходимость, чтобы тебя заметили и оценили.
В прошлом месяце побывал в Киеве и получил огромное удовольствие от многоцветия людей. Давно не был в Кишиневе. Но вспоминаю, что улицы там выглядят, как полотна после прикосновения к ним талантливого художника: краски красивых лиц, красивой одежды. Особенно в пору пробуждения природы. Наверное, у наших женщин есть что-то от природы, есть что-то в генах. Ведь в этом предначертание женщины – украшать мир. Пусть не такая дорогая одежда, но все удивительно гармонично. Немножко подведенные глаза, и, как говорил один мой коллега: эти глаза, как бассейн, в них хочется плавать.
Французы похожи на нас
И такой же, очень близкий к моим ощущениям наших городов, “дух улицы” во Франции. Там в основном “революционизирует” молодежь. Но не долго – эдак лет до двадцати. Позже из них уже обязательно вырывается дух “соучастия”. У французов в глазах любопытство: идешь по улице и чувствуешь, что им интересно то, каковы вокруг люди, и интересно знать, какое впечатление производят они сами. От этого такое ощущение, что общение происходит на уровне души. Не рационально отмеренными дозами, как на улицах Германии или Швеции, где люди тоже вежливы, улыбчивы, но как-то отстраненно, холодно. А в Париже не покидает ощущение, что французы пропитаны духом раннего Бальзака и позднего Хэмингуэя. В феминизм они тоже играют, но это больше похоже на комическую пьесу, потому что сами с удовольствием посмеиваются над этим и “L’amour” быстро побеждает отчужденность. Французы своей контактностью похожи на нас, выходцев из бывших советских республик. Из Франции возвращаюсь всегда так, словно побывал дома.
Вершит свое дело по “перековке” нравственных ценностей постоянный рост потока информации гипертрофированной сексуальной направленности. Конечно, особая заслуга в этом интернет-сети., где самой большой аудиторией является молодежь. Во многом благодаря этому последние десять лет стали временем победных шествия лесбиянок и геев. И характерно, что многие феминистские объединения толкуют лесбиянство как часть своей программы и даже создают такие молодежные клубы. Летом позапрошлого года был свидетелем заключения первого “розового” брака в Испании. Торжество это состоялось в небольшом городке под Лиссабоном, где “семью” создавали две симпатичные девушки – испанка и аргентинка. Правда, гостей было на этом официозе человек 15, но зато журналистов – около сотни. Девушки, явно эпотируя, все время обменивались страстными поцелуями, и, чтобы обозначить кто есть кто, одна даже вынесла другую из зала на руках. Этим остались особо довольны папарацци. В тот же день многие испанские телеканалы показали это “торжество”, а ближе к полуночи демонстрировали фильмы о лесбиянской любви.
Печально, но волны феминизма и сопутствующие процессы катятся по миру, набирая силы и превращаясь в цунами, рушащие всяческие нравственные и религиозные каноны семьи и брака. Печально, полагаю, не только с точки зрения мужчины.
