“Рыбак рыбака видит издалека” – эту поговорку окружающие часто применяли к нам, группе подружек. Наше сообщество отличала одна особенность: все мы были “папиными дочками” своих мужей.
Это не всегда выражалось в очень большой разнице в возрасте: например, у нас с мужем она составляла меньше десяти лет. Но все мы вышли замуж очень рано, в 17 – 19 лет, за мужчин, о которых мечтает большинство женщин: ответственных, решительных, обеспеченных. За которыми – как за каменной стеной – до такой степени надежно, что мы все умудрились во времена СССР, при статье за “Тунеядство”, ни дня не проработать, числясь “иждивенками мужа”. Стоит ли удивляться тому, что к мужьям мы относились разве что не с благоговением, слушались их во всем? А они, в свою очередь, стоически переносили наши капризы и истерики, объясняя друзьям: “Ну, моя же ребенок почти, что с нее возьмешь?”.
А потом девочки-жены начали взрослеть. Вначале это выразилось в изменениях совершенно положительных. Прекратились истерики, мужья с радостью увидели, что их “девочки” способны дать умный совет. В общем, где-то лет через десять с момента криков “горько” наши семьи представляли собой идеал и предмет всеобщей зависти: мужья все в дом, жены занимаются с детьми и домом. А потом началось.
Первый развод мы восприняли как некий трагический разлад. Хотя, конечно, предвестники драмы в семье Гали и Святослава появились года за три до дня, когда муж избил и выгнал жену в ночь в одной сорочке. Вначале у Гали на наших “девичниках” стало появляться такое выражение лица, будто ей хотелось похвастаться, как маленькой девочке: “А вот что у меня есть!” Тайна держалась недолго: вскоре вся женская часть нашего сообщества знала, что у Гали любовник. О том, что любовники время от времени меняются, знала только самая близкая подруга. Зачем ей это надо было? Вовсе не потому, что муж, которому к ее 30-летию стукнуло 58, перестал устраивать в постели. Просто отеческая забота мужа превратилась из блага в раздражающий недостаток. И то, что вчера воспринималось как забота, сегодня стало казаться деспотизмом. Это нормально, когда дети вырастают. Но выросшие дети вначале грубят родителям, а потом уходят из дома. А в семье Гали грубить было немыслимо: муж, директор завода, был вспыльчив и скор на расправу с любым, кого посчитает достойным наказания.
“Всякий раз, когда Стас начинает мне в очередной раз объяснять, что Волга впадает в Каспийской море, я вспоминаю, как мне было хорошо сегодня днем, пока сын был на секции, и мне удается совершенно искренне улыбаться”, – призналась как-то Галя. Держаться на этом ей удалось полтора года. А потом однажды она на шутливый вопрос мужа “Или, может, у тебя кто-то есть?”, спокойно ответила: “Есть. И давно”.
Сотрясение мозга у Гали оказалось легким, а шов на губе сегодня совершенно не заметен. Те дни она не любит вспоминать: муж долго отсуживал у нее детей, и это ему почти удалось, Галя уехала в провинцию, к последнему любовнику, с которым совершенно не собиралась связывать судьбу. Сегодня она снова замужем, недавно вышла на пенсию. Живет, в основном, огородом и помощью детей: они в Москве, занимаются бизнесом, и успешно.
За Галей сыпаться браки начались и у других “мужниных дочек”. Ушла, оставив мужу все нажитое, Ольга: жена полковника, служившего в Германии, в начале 90-х неожиданно стала бизнесвумен, а вчерашний бравый офицер превратился в алкоголика. Ушла Ирина: просто потому, что больше не хотела исполнять роль “дочки”. Меня последние пять лет перед разводом мучили ночные кошмары и депрессии. Но бизнес мужа пошатнулся, и ему показалось, что “Боливар не выдержит двоих”. Через неделю рыданий от ужаса перед необходимостью самой кормить семью я с удивлением поняла, что впервые за пять лет сплю спокойно. Депрессия тоже куда-то делась.
И это – только малая часть историй о том, как “мужнины дочки” взрослея, начинают тяготиться “папочкиной” опекой. И не надо бросать в нас камни. Мы не виноваты. Просто детям свойственно взрослеть – и уходить из дома. А если на это не хватает сил, они ломаются.
